| Главная » Статьи » Мои публикации |
У меня нет сил, чтобы быть слабой
| ...Помню запах мокрого асфальта. Не от летнего дождя, а потому, что его, раскаленный знойным южным солнцем, вдруг обдали ведром холодной воды из колонки, у которой бегающая детвора искала спасения от полуденной жары. Тогда нам, детям, ставили тазы и ванночки, еще оцинкованные (пластмассовых не придумали), наполняли прямо на улице из крана, и мы, визжа и ловя брызги, были единственными, кто нарушал покой в эти дневные часы. Запах "поджаренной" на асфальте воды из босоногого детства остался навсегда. Помню и черные школьные парты с круглым отверстием посредине для чернильницы. Эту стеклянную непроливашку носили в специально сшитом под нее мешочке. Средний палец правой руки постоянно имел выемку от деревянной перьевой ручки за 3 копейки. И чаще всего вмятина эта была фиолетовой от чернил. Но не только этим были отмечены годы юности. Тогда же пришла первая любовь, которая изменила жизнь и все вокруг. Потом нужно было резко взрослеть. И уже другая любовь, дети, семья и огромная ответственность за все стали смыслом и образом жизни.  А потом вдруг ушло все, и запахи из детства, и ощущения всего первого, и приятные хлопоты по дому... Его, дома, просто не стало. И все, что происходило в его стенах, превратилось в воспоминание. А сами стены - в руины. Помню, как приехала на время в Грозный из города на Кавминводах, куда вывезла детей, пряча от надвигающейся на нас, жителей Чечни, беды. Тогда все и всё вывозили. От железнодорожного вокзала до моей пятиэтажки - рукой подать. В школе эту дистанцию мы пробегали на время, когда сдавали нормы ГТО. Теперь эти метры оказались для меня непреодолимыми. Поезд прибыл под утро, уже светало, и я, взяв за руки обоих детей (младших школьников), направилась к до боли знакомым, родным окнам на втором этаже моего дома. Пройдя метров тридцать, мы оказались прижатыми к высокому забору резко вырулившим из-за угла автомобилем. Салон его был набит не вполне адекватными подростками. Ночные гонки по опустевшим улицам Грозного были явлением обычным. Машины не просто угоняли у русских, их отнимали чеченские молодчики под страхом смерти. Разбили сегодня одну, назавтра останавливают следующую, выгоняют водителя, приставив дуло пистолета. А то и просто душат, затянув на его шее проволоку. И - снова в путь на поиски приключений и адреналина. В ту ночь я с детьми стала объектом, удачно подвернувшимся "под руку", точнее под колеса одной из таких машин. Оцепенев от страха при виде стволов автоматов, торчащих из окон автомобиля, дети вросли в землю. Издевательский смех не предвещал добра. Из немого шока нас троих вывела выходка маленького сына: он бросил в дверцу машины пустую бутылку от минералки, как бы протестуя против скверной ситуации, заложниками которой мы оказались. Звон разбитого стекла вернул из забытья детей, и они "сгреблись" в кучу под мое крыло. Но остервеневшие подростки дали задний ход и с налету, визжа колесами, направились на нас с агрессией, злостью и руганью. Не помню, как мы оказались на исходной позиции - в зале ожидания вокзала. Здесь валялись грязные бомжи, источающие зловоние, ходили непонятные личности с двумя автоматами, по одному на каждом плече, здесь смерть шла рука об руку с жизнью. Один неверный шаг - и никто не будет даже знать, где искать тебя. Эти несколько часов до начала рабочего дня, когда по улицам Грозного начинают ходить люди, мне пришлось с детьми сидеть на вокзале в полном кошмаре. Да и потом, повторить попытку попасть домой я решилась лишь в сопровождении каких-то бабушек, которым было со мной по пути. Некогда родная жилплощадь, где стены впитали ауру былого семейного счастья, встретила суровым холодом отчуждения. Как выяснилось, свет по вечерам в квартирах включать было опасно. Это привлекало внимание и интерес боевиков. В соседнем доме сразу пять человек с автоматами зашли в одну из квартир, где из проживающих оказались лишь бабушка с внучкой, и стали требовать деньги. А чтобы быть сразу понятыми, включили утюг и стали пытать пожилую хозяйку, прикладывая раскаленную поверхность к разным частям ее тела. Крики бабушки напугали внучку так, что у нежданных гостей пропало желание вопреки обыкновению заняться еще и девочкой. К вечеру я положила под кровать железяку непонятного происхождения -видно муж когда-то принес. Как будто железка могла спасти меня от нападения, случись ворваться людям с оружием в мою квартиру. Я не успела бы ее даже достать, как была бы застрелена. Но это еще не все. К прутьям балкона привязала толстую бельевую веревку: меня бы она, может, и не выдержала, а вот дети, в случае чего, могли бы спуститься по ней со второго этажа и убежать от смерти. Хотя, вряд ли: пуля достанет везде. С приходом темноты дома можно было только лежать и молчать, не подавая признаков жизни. И все же, ближе к полуночи, постучали. Страшно было даже дышать. Стук становился громче и настойчивее. Затаившись в дальней комнате, мы ждали исхода. Детей даже предупреждать не надо было, чтобы они не вздумали вдруг заплакать. Все интуитивно немели в этом городе. Потому что слышали друг от друга и от очевидцев о том, как убивают главу семейства на глазах у всех остальных членов семьи. А зачастую - и всех подряд. Тогда, первым, кто пропал без вести на заре смутных событий, разворачивающихся в Грозном в начале девяностых, стал ректор госуниверситета. Его выкрали и увезли в неизвестном направлении. Спустя много дней его труп обнаружила корова, которая паслась где-то неподалеку,. Пастух сообщил эту новость кому надо. Затем стали пропадать дети. Их просто хватали на автобусных остановках или даже вырывали из рук родителей на улице, запихивали в машину и увозили. А затем требовали с убитых горем мам денежный выкуп. Все, у кого имелись родственники в других городах России, стали прятать там детей. Так и я оказалась на Кавминводах. Определив нас туда, мой муж очень скоро самоустранился от нерешаемых проблем, связанных с нашим проживанием. Оказавшись без денег, без работы, без жилья, без поддержки родных и друзей, я на долгие десять лет "выпала" из нормальной жизни. Нужно было решать вопросы первостепенной важности, причем не в какой-то очередности, а все сразу. Крышу над головой предложили совершенно чужие люди. Мы спали на полу пустой комнаты, поделив "постель" с тараканами, полчища которых обжили жилплощадь раньше нас. Дети посещали школу зачастую голодными. Было время, когда из еды был только хлеб и растительное масло, на котором я его поджаривала. С таким завтраком они шли учиться, это же ели на обед, а затем на ужин. Однажды упавшего в голодный обморок сына увезла прямо с урока "Скорая помощь". Никто в школе не подозревал о наших проблемах, и истощение детского организма приняли за приступ острого аппендицита. Тогда сыну помогла сбежать из больницы его сестра, и приехав из Пятигорска, где мы жили, в аэропорт Минеральных Вод, где я работала, он остался ночевать на лавочке под прикрытием сложенных картонных коробок. Кстати, тогда же на наших глазах проходила операция по освобождению заложников - сначала детей в автобусе, потом в вертолете... Работа в чужом городе была не всегда. Жилье тоже. Все в жизни было временным и недолговечным. Как-то занесло нас в Оренбург. Проезд туда по направлению миграционной службы был для нас, вынужденных переселенцев, бесплатным. В поезде мне стало плохо, в глазах потемнело, я потеряла сознание. Сын тогда решил, что я умерла, и откуда-то издалека я слышала, что он громко кричит, зовет меня. Поезд остановили на какой-то станции, вызвали бригаду медиков, которые констатировали факт истощения организма и нервной системы. Потом меня "кололи", потом - "капали", потом.... ...Центр временного размещения в Оренбурге. В комнате метров в восемнадцать нас жило человек двадцать разных по возрасту и характеру людей. Спали на старых двухъярусных железных кроватях: дедушки, бабушки, дети и их мамы. У каждого свое горе. Вот мама с пятилетней дочкой. Это все, кто остался от многодетной семьи. На глазах женщины в один момент погибли муж и пятеро остальных ее детей. Руки, ноги, куски разорванных их тел метнулись, как фейерверк во время бомбежки Грозного. Дети просто не успели перебежать на другую сторону улицы и укрыться вместе с мамой. Они спешили, но успели лишь на "тот свет". Она же смотрела на разбросанные по земле фрагменты родных тел, и старалась переключиться на момент прощания с ними. Страшные истории, сконцентрированные в большом количестве, так как каждый имел свою, могли составить целую библиотеку томов. А можно было свихнуться, слушая их. Однако каждого в тот период занимала лишь своя жизнь. Жизнь моей семьи, уже без мужа, который оставил нас именно тогда, в самое трудное и страшное время, изобиловала каждодневными событиями. Это как короткие клипы, эмоционально окрашенные, где черные тона преобладали над всеми другими. Помню, как отправилась получать продуктовую посылку в "Красный крест". Гуманитарная помощь поступила из-за рубежа. Килограмма крупы, сахара, макарон, муки и бутылки растительного масла - мне с детьми хватило бы надолго. Слезы радости выступили от созерцания такого количества продуктов, за которыми я пришла с сынишкой. Но уже спустя несколько минут слезы стали горькими от обиды. Выяснилось, что вожделенная посылка получена моим мужем: в списке стояла его подпись. Он отнял и бесплатный пай у своих детей, благополучно доставив его в ту, новую, сытую семью, которая пригрела его и оградила от проблем и голодной смерти. Как-то он открыл мне дверь дома, где проживал, с тарелкой источающего аромат специй горячего мяса - не мог расстаться с ужином. Я же зашла, чтобы сообщить ему, что детям нечего есть и попросить помочь. Гнев, ярость, ненависть потревоженного зверя, вызванные моим приходом, запомнились навсегда. Видимо, отчаяние и временное бессилие сделали меня в итоге сильной. Нужно было поднять детей, дать им образование. Мой родной дом в Грозном... Он был первым, по которому стреляли. Видимо в моей квартире засели боевики, потому как именно все пять этажей по нашему стояку рухнули вниз. Уже гораздо позже я приехала в разбитый город, отправилась осмотреть свои развалины в надежде найти что-то на память. Ведь квартиру я оставила в том жилом состоянии, из которого мы, как казалось, выехали за пределы Чечни на время: ковры на стенах, паласы на полу, стенка с посудой, дорогими книгами и целыми подписками известных авторов. Заходи и живи. Но, видно, мародеры уже поработали и вынесли все. Потому как, кроме кусков знакомых обоев ничего больше на груде кирпичей и железных прутьев я не нашла. Переночевать пару ночей пришлось в чужом доме у знакомых людей. Воды в квартирах не было и пожары, которые случались из-за попадания снарядов, жители Грозного тушили консервированными компотами - вишневыми, абрикосовыми, виноградными... Тогда я очень пожалела, что взяла с собой в поездку сына. Шальная пуля с улицы попала в окно и отрекошетила о металлическую ручку рамы. Секунды и мгновения здесь решали судьбы... ...Потеря собственного жилья, скитания по съемным квартирам настолько укоренили в сознании мысль о бездомности, что много лет еще я не могла привыкнуть к ощущению, что вновь приобретенная квартира на земле покровской - моя. И жизнь на покровской земле - совсем другая. И ценности, что сегодня я ставлю во главу угла - не те, что были вчера и позавчера. Но вот что интересно. Долгое время я все ждала, что вот-вот должна чего-то лишиться: той же квартиры, покоя, новых друзей. Потому что (так трудно жить с этой мыслью) все может быть только временным и ничего постоянного. | |
| Просмотров: 1066 | Комментарии: 2 | |
| Всего комментариев: 2 | |
|
| |
